Свято-Троицкая церковь в Закаменке когда-то носила совсем другое имя — Никольская.
С таким именем ее освятили в 1916 году, и под опекой своего небесного покровителя — святителя и Чудотворца Николая церковь прожила до конца двадцатых годов 20-го века.
В документальных источниках у этой церкви встречалось немало названий: кроме Никольской еще называли и кладбищенская, и единоверческая или православно-старообрядческая, и монастырская.
Кладбищенской церковь называли потому, что вокруг нее действительно было кладбище.
Второе название характеризует направление в православии, которого придерживались ее прихожане.
А монастырской она звалась потому, что была при ней единоверческая женская обитель во имя Тихвинской иконы Божией Матери, хотя статуса монастыря община так и не получила. Ведь годы ее становления и жизни пришлись на время воинствующего атеизма.
В списке Никольско-Тихвинской единоверческой женской общины за апрель 1922 год значатся: один священник — Василий Степанович Глинин, монахиня-настоятельница Анастасия Павловна Кушнова, псаломщица Мария Семеновна Матвеева. Обязанности церковного старосты исполняла еще одна насельница обители — Татьяна Николаевна Морозова
Насельницы, да и сам батюшка, жили в кельях того небольшого деревянного дома, который сохранился по сей день. Он выделяется среди деревянных частных домов своим непривычным вытянутым видом. Старожилы района Закаменки рассказывают, что из келий монахинь потом выселили и они жили одно время прямо при церкви, а в их доме поселился милиционер.
В сведениях об общине против каждой фамилии указано еще, каким трудом, кроме молитвы, было занято их время.
Так батюшка занимался переплетом, а все насельницы во главе с матушкой-настоятельницей рукодельничали. Эти сведения — не анкета про хобби, как может показаться, и не забота о гармоническом развитии личности. В то непростое время за тунеядство можно было попасть в тюрьму.
Еще в этом списке есть фамилии секретаря и члена церковно-приходского совета. Первый из них — Матвеев Георгий Дмитриевич, а другой Яков Александрович Петров.
Прихожан в единоверческой Никольской, по сравнению с другими храмами, было немного. По сведениям административного отдела окр-исполкома на 1 апреля 1928 года их насчитывалось всего 348 человек.
И это совсем не удивительно, ведь монастырские церкви нередко уступают по численности обычным приходским церквам. Монастырская служба долгая, не каждый решится отстоять ее до конца.
Атеистические власти оценили эту численность прихожан по-другому: церковь пустует, влачит жалкое и даже нищенское существование, а вокруг нее бегают дети, которые вполне моли бы здесь заниматься.
И разворачивается соответствующая работа. Устраиваются рейды проверок численности. Формируется общественное мнение.
Впервые закаменскую церковь прикрывают 1926 году. Второго апреля составлен акт обследования кладбищенской Никольской церкви, резюме которого гласит: здание признать безопасным, как новое, но церковь закрыть впредь до производства ремонта. Да еще и под расписку о недопущении служб.
Власти, вероятно, надеялись, у горстки прихожан не хватит сил провести ремонт. Однако как бы несуществующие прихожане тут же собрались и записали в протоколе собрания общины от 11 апреля 1926 года записали: немедленно приступить к ремонту, а средства изыскать добровольной подпиской.
Надо полагать, что немало добровольцев нашлось среди «сотен и сотен рабочих, требующих немедленного закрытия монастырской церкви для организации школы». И вскоре похорошевшая и пахнущая свежей краской на укрепленных полах церковь открывается вновь. Воистину — худа без добра не бывает.
Вскоре власти вновь предприняли наступление на очаг «поповского дурмана». И к 1928 году работа уже кипит вовсю. Статьи в «Пролетарке» следуют одна за другой:
«На собраниях, созываемых инициативой ячеек ВКП (б)», «не одна сотня златоустовских рабочих высказалась за передачу под школу церкви, находящейся в Закаменке. Горсовету надо поторопиться с разрешением этого дела, так как всякая затяжка с вопросом влияет на активность рабочих…»
— бьет в набат пресса.
И горсовет внял призывам. Подготовленное ходатайство о передаче монастырской церкви под школу было удовлетворено на заседании окр-исполкома 26 апреля 1929 года.
Была ли в церкви устроена школа, неизвестно. В газетах и документах того времени не находится материалов об открытии или работе школьного учреждения по этому адресу.
Можно предположить, что разговоры о школе были тем благородным мотивом, направлявшим активность масс к победе над еще одним «очагом мракобесия».
Эти печальные выводы позволяют сделать и документальные источники, в которых здание бывшей монастырской церкви на первое апреля 1939 года значится переоборудованным под клуб.
Впрочем, есть еще и живые свидетели того времени, вспоминавшие, как с церковного амвона закаменской церкви выступала клубная самодеятельность.
Да не долго видно плясалось на такой сцене, вскоре клуб тоже уже бездействовал.
Закаменскую церковь открыли вновь в войну, когда до Победы оставался еще долгий год.
Тогда церковь и получила свое настоящее название — Свято-Троицкая.
Договор о передаче здания общине подписан 5 апреля 1944 г. Собрали кое-что из музея да из театра, где уцелевшие храмовые реликвии служили в качестве антуража. Но отделывать и по-настоящему обустраивать церковь начали уже после войны.
Тогда вернулся домой, в родной Златоуст, танкист, офицер-орденоносец Сергей Николаевич Кондратьев. До войны он работал в художественной мастерской, а после рекламистом в лучшем кинотеатре города “Ударник”.
Вскоре его пригласили в органы госбезопасности и настойчиво попросили потрудиться над росписью и обустройством. Свято-Троицкой церкви! Вот такое это было «странное» сталинское время.
Более полутора лет красный офицер ходил в церковь на работу. По его эскизам выполнен иконостас нынешней Свято-Троицкой церкви, устроены хоры и купол. Его рукой списаны многие иконостасные и настенные сюжеты. Помощниками и наставниками в этой совершенно незнакомой работе стали настоятель храма отец Тимофей и церковный староста Сыромолотов. Они и подбирали всю тематику и образцы, какие можно было найти в то время. С этих образцов Сергей Николаевич со всем тщанием срисовывал сюжеты.
Такая помощь церкви властями не афишировалась. Это было секретное задание. Когда городская газета напечатала задиристый фельетон, как орденоносец-фронтовик подался в богомазы, раздосадованный и возмущенный Сергей Николаевич снова пришел органы.
Его визиту не удивились и успокоили:
“Разберемся, газете достанется, но опровержений не жди.”
Горячими молитвами маленькой монастырской общины и слезами овдовевших солдаток храм не только возродился, но и выстоял во вторую волну разрушений, обрушившуюся на Церковь по времена «мягкой» хрущевской оттепели.
А как же с переименование храма? Почему же Никольская церковь стала Свято-Троицкой? Мы можем лишь предполагать, что с закрытием Никольской церкви закончился в Златоусте период развития православного старообрядчества или единоверия.
Также нетрудно догадаться, почему единственный вновь открывающийся храм назвали в честь Живоначальной Троицы. И потому, что живое —начало всему, и в память погибшего красавца-собора — главного, кафедрального храма Златоуста. Вечной гордости его и вечной боли. Свято-Троицкий храм стал как бы его преемником. И до сих пор только в этой церкви стоит перед Царскими вратами жезл — признак епископской власти. И только здесь поют «Исполла эти деспота».
Монастырская церковь прожила суровую монашескую жизнь. А для монаха — удивительно ли менять имя? Впрочем, Никола Чудотворец никудаи не уходил из этого храма. Вместе с Божией Материю он и до сих пор встречает всех прихожан с одного из четырех самых больших и главных образов храма. И это совсем не случайно.
__По материалам http://blog.zlatcbs.ru/pravoslavie-zlatousta